Краткое содержание
Авторы настоящей статьи стремятся показать, что если при многопартийной системе доступ к высшим эшелонам власти обеспечивается через политические партии, то в России он достигается благодаря сотрудничеству с высшими должностными лицами. «Устройство» на какой-либо партийной должности и/или членство во фракции, представляющей партию власти в законодательном органе, может способствовать карьерному росту.
Существующая (партийно-)политическая система до сих пор исправно служила партии власти. Какой же смысл ее менять, принимая закон «О политических партиях» и расставаясь с мажоритарным голосованием?
Является ли многопартийная система и вправду истинной целью этих институционных изменений? Авторы серьезно сомневаются в этом. По их мнению, перспективы демократии в России по-прежнему остаются неопределенными.
Предыстория вопроса 1: Отделение общества от государства
Российская социал-демократическая рабочая партия (большевики) выстроила советскую государственную систему и как партия управляла страной преимущественно через государство. Эта партия (РСДРП, позднее КПСС) в значительной мере сама «превратилась в государство». После краха КПСС в 1991 году государственная система в России осталась в «урезанном виде», т.е. сократившейся в территориальном отношении и с меньшей способностью руководить и управлять поведением своих граждан (гражданских объединений). Государство подверглось мощному натиску неолибералов, которые стремились еще более ограничить его силу (в особенности силу и влияние государства в экономической сфере, но не только). Легитимность многого из того, чем ранее занималось государство, была поставлена под вопрос, и роль государства в «новой России» оказалась весьма неопределенной. На повестку дня выдвинулась проблема разделения государства и общества. При этом так и осталось непонятным, может ли и должно ли государство поддерживать стремление общества отделиться от государства? Может ли государство отныне помогать созданию общества? Может ли государство одновременно с этим способствовать созданию отдельной, т.е. «разгосударствленной», экономической сферы?
Неолибералы – Егор Гайдар, Анатолий Чубайс и другие неофиты рыночной идеологии, которых Борис Ельцин, первый президент Российской Федерации, избранный на первых прямых выборах в июне 1991 года, собрал в свою новую политико-экономическую команду, — уже располагали готовым ответом на последний из поставленных вопросов. Верхний эшелон государственной власти, который они, неолибералы, теперь занимали, следовало использовать для демонтажа самого государства. Директора государственных предприятий, прочие госфункционеры, бывшие партийные боссы и просто мошенники всех мастей уже занялись растаскиванием государственной движимой и недвижимой собственности (так называемый процесс спонтанной приватизации или «прихватизации» — проще говоря, захвата)1. Гайдар и Чубайс пытались сформулировать государственную политику приватизации и как-то направлять и регулировать то, что уже происходило повсеместно, чтобы сделать фактический процесс приватизации более справедливым и в то же время более перспективным с точки зрения политического и экономического будущего страны. (Правда, тогдашняя деятельность Гайдара и Чубайса может быть оценена и не столь лестно). По ваучерной схеме все граждане России могли хотя бы в какой-то степени претендовать на государственную собственность2. Однако в реальности процесс перераспределения собственности совершился таким образом, что лишь немногие стали обладателями имущества стоимостью во многие миллионы американских долларов, тогда как большинству граждан достались какие-то крохи или вовсе ничего3. Поддержка новых собственников гарантировалась как награда за их поддержку перевыборов Ельцина на президентский пост в 1996 году: помимо всего прочего, это произошло в результате печально известной сделки «акции за займы», которая в одночасье превратила ряд богатых людей России в сверхбогачей. Государственное имущество использовалось направо и налево для обеспечения поддержки режиму, обещавшему продолжение приватизации (причем с неравным перераспределением собственности), а также дальнейшую поддержку со стороны государства с целью удержания бывшего государственного имущества в частных руках. Первоначальное желание отделить политику от экономики на деле привело вновь к частичному слиянию политики и экономики. Оказаться полезным в политике позволяло приобрести приоритетный доступ к экономическим благам, обеспечивало определенный политический вес и даже давало возможность присвоить себе кое-какие функции государства (как «выборные», так и «невыборные»). Политическое использование приватизированной государственной собственности и значительные доходы от ее усиленного (а то и просто хищнического) использования гарантировали приоритетный доступ к политической сфере, а это в свою очередь открывало путь к дальнейшим приобретениям в сфере «чистой экономики» (возможность первым получить информацию, оттеснить других и тому подобные нерыночные приемы).
С середины 1990-х годов политический режим в России приобрел ярко выраженные олигархические черты4. Эти черты никуда не исчезли после переизбрания Владимира Путина на второй срок (пост президента он занимает с 2000 г.), но все же для современной России олигархия менее характерна. Государственная власть теперь в состоянии позаботиться о самой себе. Помимо всего прочего, увеличение налоговых поступлений сделало положение лиц, занимающих высшие государственные посты, менее зависимым от «добровольных пожертвований» бизнесменов.
После краха КПСС в 1991 году остатки Российского государства – или, если угодно, «возрождающаяся Россия», коль скоро перестали существовать сдерживавшие факторы в виде антинациональной идеологии и/или имперского бремени — остались без партийного руководства, а когда в августе 1991 года провалилась попытка государственного переворота, Россия фактически превратилась в диктатуру. Российский парламент, Съезд народных депутатов (избранный до того, как была введена многопартийная система) и его «рабочий орган» — Верховный Совет, сознательно и добровольно делегировали свои полномочия президенту России на определенный период времени. Государство как таковое, получившее свою легитимность от народных депутатов и президента – а не той или иной политической партии, – превратилось в инструмент передачи государственной власти народу и восстановления порядка в Российской Федерации. Понятие «партии» неразрывно связывалось с Партией, т.е. с КПСС, которую Ельцин и «новые демократы» (одно время — соратники по движению «Демократическая Россия»5) постарались оттеснить от власти. Представление о «партии» сильнейшим образом ассоциировалось с управлением, подавлением и угнетением большинства населения организованным меньшинством, в нем видели источник резких политических и социальных антагонизмов, фальши и всяческого безобразия6. Более привлекательными считались политические партии, выступавшие как общественные движения, как нейтральные (но при этом некоммунистические или антикоммунистические) открытые организации, как некое орудие, работающее на благо граждан и по своей воле созданное другими гражданами с целью представлять «народ», как общественные организации, спектр деятельности которых не ограничивался бы одним лишь участием в выборах. В начале 1990-х гг. многие антикоммунисты, выступавшие в первую очередь в защиту прав человека, были противниками партийной политики; в скором времени такая политика «антиполитики» и грубого популизма пришлась по вкусу большинству населения страны.
Предыстория вопроса 2: Российские (псевдо) партии
В начале девяностых годов повсюду, как грибы после дождя, стали возникать как политические партии, которые при этом не хотели, чтобы их таковыми считали, так и партии, стремившиеся закрепить за собой статус политических. Однако мало кому из таких (не)партий удалось дожить до наших дней. В новой России не было и по-прежнему нет множества политических партий, которые представляли бы собой устойчивые очаги «самоорганизации граждан».
Пока происходило строительство государства и складывались новые правила игры, партиям приходилось довольствоваться маргинальной ролью – как на обочине политической системы, так и в обществе в целом. Должностные назначения и карьерный рост в органах исполнительной власти – т.е. в системе правительственной и государственной бюрократии, — основанные на принадлежности к какой-то партии, являются скорее исключением, чем правилом. Что касается выборных должностей, партии по определению делегируют своих кандидатов в нижнюю палату парламента, Государственную Думу, пропорционально результатам выборов7. Правда, в одномандатных округах им приходится сложнее: большинство кандидатов являются там «независимыми»8. По мнению Григория Голосова, изучавшего данный феномен, «важно не то, чтó кандидат может приобрести — целиком или частично — с помощью партии, (т.е. соответственно поддержку партии и должность), а то, чтó кандидаты способны заполучить сами по себе, независимо от партии»9. В регионах (федеральных субъектах) эта слабость выражается также в том, что многие главы региональных правительств, губернаторы, не являются партийными политиками. До сего дня сфера влияния политических партий остается сильно ограниченной; лишь немногие из них имеют свои первичные организации и значительное представительство за пределами Москвы10. Предприниматели-политики в свою очередь видят в партиях лишь средство для достижения собственных целей. Они редко выделяют деньги на поддержку и укрепление партийных организаций, предпочитая опираться на свои неформальные сети. Сам по себе этот феномен еще не выделяет Россию в особый случай. Как заметил Джон Олдрич, политики «обращаются к своей партии – иначе говоря, используют ее власть, ресурсы, институции, – будучи уверены, что это повысит их шансы достигнуть желаемых целей, и отворачиваются от своей партии, когда этого не происходит»11. Специфичным для России является исключительная аморфность и нестабильность ее партийной системы и, как следствие, то, что партии появляются и исчезают с каждыми новыми выборами12.
Политические партии в современной России можно разбить на следующие основные категории:
(1) Коммунистическая партия Российской Федерации (КПРФ) образует категорию совершенно особого рода. Это продолжение и урезанная версия той партии, какой она некогда была; это наследница КПСС и Коммунистической партии России в отношении кадров, членства, организационных принципов и многих элементов идеологии (а в какой-то степени и финансов КПСС)13. С 1993 года вплоть до наших дней КПРФ была и остается единственной подлинно массовой партией, численность членов которой на протяжении более чем десятилетнего периода составляет почти 500 000 человек.
Кроме того, существуют и другие «настоящие партии» (2). Они не являются массовыми партиями по Дюверже: это «кадровые партии», по крайней мере, такое определение подходит к одной из них – социально-либеральной партии «Яблоко», действующей с 1993 года, однако в настоящее время она не представлена в Государственной Думе, оказавшись не в состоянии преодолеть пятипроцентный барьер при голосовании по партийным спискам на выборах в декабре 2003 года. Она пользуется поддержкой в крупных городах, особенно в Санкт-Петербурге и Москве. «Яблоко» ориентируется в основном на городских специалистов с высшим образованием и интеллигенцию.
Другая категория (3) – это так называемая «партия власти»; еще к одной категории (4) можно отнести то, что мы бы назвали «партиями-помощниками партии власти», а их, в свою очередь, стоит разделить на две под-категории: (4а) «партии-спутники» и (4б) «партии-приспешники», или же «альтернативные» партии власти. Партии-спутники, вращающиеся во властных кругах вокруг правящей парии, привлекают тех избирателей, которые не идентифицируют себя с избирательной/электоральной партией власти, но фактически занимаемая ими позиция выгодна правящей партии. Партии-спутники не являются оппозицией. Именно такой партией, по крайней мере, первоначально, был СПС («Союз правых сил»). «Приспешники», или «альтернативные» партии власти не отличают себя в идеологическом плане от правящей партии. То, что их отличает — это кадры и руководство. Партия-приспешник вполне устраивает партию власти: по сути дела, она и создается властями (к ним же принадлежит и руководство такой «партии»), однако ее пока нельзя использовать в качестве электоральной ветви реальной партии власти, поэтому она остается в резерве. Складывается впечатление, что такая партия призвана выполнять две основные функции – служить испытательным полигоном для отбора политических и административных кадров и поддерживать боевой дух местных лидеров партии власти, не позволяя им расслабиться. Можно сказать, что перед последними постоянно маячит перспектива замены их кадрами, рекрутируемыми из рядов «партии- приспешника».
Важную роль играют также «оппозиционные партии-фавориты» (5). Их функция – представлять оппозицию правящему режиму, служить «альтернативой» партии власти и демонстрировать неприязнь к властям. Оппозиционеры-фавориты создаются властями или, по крайней мере, власти содействуют их созданию, рассчитывая перетянуть как можно больше голосов разочаровавшихся избирателей и других оппозиционеров с целью обезоружить реальную независимую оппозицию и преобразовать поддержку гражданами оппозиционных партий в поддержку режима через парламентских представителей «оппозиционеров-фаворитов», прежде всего в Государственной Думе. С помощью этих партий оппозиционный настрой населения преобразуется в фактическую поддержку режима в законодательных органах. Эти партии имитируют оппозицию и могут даже при случае прикинуться борцами с системой, но на самом деле они являются профессиональными двурушниками и ловкими фальсификаторами. Мы выделили такие партии в отдельную категорию, хотя их вполне можно было бы отнести к категории «партий-помощников партии власти»: правда, их специфика состоит в том, что, прикидываясь гонимыми, они умеют неплохо устроиться в жизни14.
Количество подвидов можно увеличить, выделив в особый подвид «досаждающие партии» (по-русски их называют «мухами») и «досаждающих кандидатов», или, если угодно, «партии отвлекающие», т.е. партии, не имеющие иных задач, кроме как ставить палки в колеса оппозиционным партиям, например, используя похожее название и выступая со сходной партийной программой или же сбивая с толку избирателей внесением в избирательные бюллетени кандидатов с той же самой фамилией (а еще лучше – с теми же самыми именем, фамилией и отчеством), что и кандидат, которому власти стремятся насолить15. По сути дела, такие партии тоже являются «помощниками», выдавая себя за тех, кем в действительности не являются.
Последняя категория (7 или 8) — это то, что можно окрестить «партиями тщеславия», или же «партиями рекламы» либо «саморекламы» (и, соответственно, кандидатами тщеславия): похоже, смысл их существования состоит единственно в том, чтобы обеспечить партийную поддержку кандидату, не имеющему ни малейшего шанса занять место в парламенте или другой структуре, но любящему известность и внимание широкой публики. В этом отношении показателен пример Владимира Брынцалова, который пролез в Государственную Думу на выборах 1995 года, основал Российскую социалистическую партию в 1996 году (правда, затруднительно сказать, какое отношение к социализму может иметь этот аферист и мультимиллионер, ставший притчей во языцех даже среди «новых русских»), и участвовал в президентских выборах 1996 года как один из кандидатов, не имевших сколь-нибудь реальных шансов на избрание. В ряде случаев тщеславие и деловая хватка прекрасно сочетаются друг с другом. Доступ во властные коридоры и голосование в пользу властей в законодательных органах может обернуться экономической выгодой. Тщеславие не столь уж пустая вещь.
Категория 3 и следующие за ней партии, за исключением «партий тщеславия», основаны или «пригреты» и щедро спонсируются власть предержащими, т.е. президентской администрацией или правительством в широком смысле слова — федеральными министрами, главами федеральных служб и их аппаратом; это покровительство носит прямой или косвенный характер, выражаясь, например, в организации поддержки со стороны «своих бизнес-лидеров», которые при этом рассчитывают на получение соответствующих льгот от администрации. Многие такие партии возникли под крылышком федерального центра, Москвы, распространив оттуда свое влияние на центры субъектов федерации, т.е. главные города 89 областей, республик, автономных регионов и т.д., входящих в состав Российской Федерации. В отдельных случаях партии были основаны и спонсировались главами исполнительных органов власти субъектов федерации и затем уже распространили свою деятельность на другие регионы. Яркими примерами таких «местных» партий власти могут служить Отечество и Вся Россия. Первая была организована мэром Москвы Юрием Лужковым, в числе же учредителей Всей России, помимо прочих, фигурировали главы исполнительной власти Санкт-Петербурга и Татарстана. Отсутствие электоральной ветви партии власти федерального центра было чисто временным явлением: в конце лета и осенью 1999 года на политической арене появилась партия Единство, выдвинувшая В. В. Путина кандидатом в президенты Российской Федерации.
Партии власти
На наш взгляд, наиболее интересным и притом важнейшим элементом — если не квинтэссенцией — партийно-политической системы России является феномен «партии власти»16. Эта партия определяет партийно-политическую сцену России, поскольку именно она, кроме всего прочего, проталкивает сопутствующие «партии-помощники власти» и «оппозиционные партии-фавориты». Правящей партии в традиционном смысле этого слова в России нет. Действительно, с приближением выборов в Государственную Думу (за которыми следуют выборы президента) в какой-то момент создается организация, финансируемая и управляемая из политического центра РФ (президентская администрация вместе с правительством); эта организация выдвигает своих кандидатов в Думу. Цель партии власти состоит в том, чтобы обеспечить политическую поддержку в законодательной ветви для нынешнего или будущего главы исполнительной ветви и его команды. Если это предприятие увенчивается успехом, можно говорить о временном предвыборном филиале истинной «партии власти» как правящей партии. «Выбор России» (ВР), «Наш дом – Россия» (НДР), «Единство» и «Единая Россия» никогда не являлись «правящими партиями». Представляя их как правящие партии, мы только путаем причину со следствием, и оказываемся не в состоянии понять, в чем же выражается реальная зависимость и лояльность их членов.
Партия власти не является правящей партией, то есть формальной организацией, которая, добившись избрания выдвинутых ею кандидатов, осуществляет политическую власть как сплоченная группировка народных депутатов законодательной или исполнительной ветвей власти. Партия власти – это конкретная группа лиц, располагающих властью в исполнительных органах и через них реализующих свою власть; эта группа создает «электоральную ветвь» (формально являющуюся партией или же т.н. политическим блоком, причем до сих пор организации такого рода являлись специально созданными формальными образованиями) с целью удержания власти путем организации соответствующей поддержки в законодательных органах. Центр тяжести партии власти непременно находится в исполнительной ветви, а ее фактическим центром является будущий президент РФ. Так называемая «правящая партия» сама по себе не существует: в действительности ее нельзя назвать правящей, и даже слово «партия» не вполне к ней применимо17.
Начиная с 1993 года партия власти создала не одну, а целый ряд «электоральных организаций». На каждых новых выборах в Думу появлялась новая политическая партия, выступавшая электоральной ветвью партии власти. На выборах в декабре 1993 года ВР стал партией-победителем, назначенной исполнительной властью. ВР был не столько фаворитом Ельцина, сколько группой поддержки Егора Гайдара, занимавшего в тот период должность премьер-министра. Ельцин, по-видимому, не желал связывать себя с какой-то определенной группой, главным для него было противодействие коммунистам. ВР пришел к финишу первым, получив 15% мест в парламенте; ЛДПР Владимира Жириновского оказалась второй (14%), а КПРФ заняла третье место (почти 11 %). ВР вышел победителем, однако его победа не оправдала надежд Ельцина и его команды18. На посту премьера Гайдара сменил Виктор Черномырдин: он в гораздо меньшей степени был идеологом рынка (если это определение вообще применимо к нему) и более всего напоминал директора-распорядителя советского типа. Последнее имело буквальный смысл, так как Черномырдин возглавлял газовый гигант России — Газпром.
В скором времени ВР утратил свою привлекательность для партии власти в качестве электорального орудия, и лидеры ВР, отстраненные от рычагов управления, уже не могли выступать «брокерами» властей. В ответ они попытались реформировать ВР, превратив его в четко организованную, сплоченную партию с постоянным членством. Вместо «Выбора России» партия стала называться «Демократический выбор России» (ДВР). Однако подобная стратегия успеха не принесла. Некоторые представители прежних организаций «Демократической России», недовольные централизованным контролем, предпочли форму политического движения и откололись от партии. Что еще существеннее, избиратели также отвернулись от партии: на выборах в декабре 1995 года ДВР удержал за собой всего лишь 9 мест из прежних 75 (всего в Государственной Думе заседает 450 депутатов). Ему даже не удалось преодолеть 5-процентный барьер в голосовании по партийным спискам19.
В ходе подготовки к выборам в Государственную Думу в декабре 1995 был создан новый электоральный инструмент партии власти – «Наш дом – Россия» (НДР). Это движение, основанное в мае 1995 года, возглавил премьер-министр Виктор Черномырдин. Так же, как это было с ВР на начальной фазе, НДР получил доступ к правительственным и государственным каналам (так называемый административный ресурс) и, кроме того, поддержку частных предпринимателей и управляющих госпредприятиями, которым приказали поддержать движение (или прозрачно намекнули о том), порою же они сами предлагали свои услуги, стремясь снискать расположение лиц из высших эшелонов государственной власти. НДР смог использовать государственные средства на федеральном и региональном уровнях, что позволило ему переманить на свою сторону глав исполнительной власти.
Организация НДР оказалась наиболее удачной половинкой двухчастной схемы, замышлявшейся для насаждения «сверху» двухпартийной системы. Предполагалось, что НДР будет работать в право-центристской части политического спектра, поддерживая правительство. Другая партия, «Согласие», которую возглавил председатель Думы Иван Рыбкин, призвана была привлечь к себе и объединять лево-центристские силы, сплотить местные элиты и партии, которые не собирались присоединяться к парламентской коалиции, открыто поддерживающей правительство, однако на роль «оппозиции» они вполне годились. («Согласие» можно считать примером того, что мы назвали «оппозиционной партией-фаворитом» — категория 5). Рыбкин первоначально состоял в Аграрной партии России (АПР), относившейся к левой части политического спектра, что не помешало ему зарекомендовать себя человеком, поддерживающим «систему» и Президента.
Попытка создать «самую лояльную оппозицию» и предотвратить новое появление «неконтролируемых» оппозиционных сил провалилась, судя по всему, вследствие двух причин: (1) избирательная система не очень годилась для создания двухпартийной системы, и (2) партия власти обладала непомерным влиянием. Что касается электората, в обществе существовал глубокий раскол ввиду исключительной сложности проблем и задач, вставших перед страной. Именно поэтому «умеренная оппозиция», которую должен был представить блок Рыбкина, не вызывала доверия. (Грубая (квази)оппозиция Жириновского, его словесные эскапады и критика по всем фронтам пришлись куда более по душе значительной части избирателей, а его популярность сослужила властям определенную службу). Как заметил Григорий Голосов, не так-то просто направить «обширные политические ресурсы «боссов» в распоряжение некоей структурированной организации, способной победить на выборах»20. Еще более трудной задачей представляется создание и поддержка организации, которая в принципе не способна завоевать парламентское большинство, но, тем не менее, должна оттеснить «других», используя в основном «цивилизованные» методы (по крайней мере, публично).
Подобно ВР в 1993 году, НДР также не удалось оправдать возлагаемых на него ожиданий. НДР сумел получить лишь 55 парламентских мест. Абсолютным победителем оказалась КПРФ, завоевавшая 157 мест — вдвое больше, чем на выборах в декабре 1993 года. Более удачливым НДР оказался в качестве «оператора» на региональном уровне (что обеспечило партии больше мест в Сенате21) – по крайней мере, такое положение сохранялось вплоть до весны 1998 г.: это стало результатом продуманной поддержки и сотрудничества с кандидатами в губернаторы, которые могли занимать государственные должности или состоять в оппозиции, могли в формальном отношении являться членами НДР или же не входить в партию, но, во всяком случае, они были достаточно к ней близки, чтобы «окупить расходы».
В марте 1998 года президент Ельцин уволил Виктора Черномырдина с поста премьер-министра. Отставка Черномырдина была продиктована тем, что новая политико-экономическая ситуация требовала замены главы кабинета министров и коренного обновления состава правительства, причем Черномырдин, освобожденный от обязанностей премьера, мог отныне целиком посвятить себя руководству НДР и готовиться к участию в президентских выборах. На самом же деле, отставка с поста премьер-министра оказалась для Черномырдина воистину медвежьей услугой со стороны Ельцина, если только тот действительно собирался поддержать его кандидатуру в президенты. Лишившись своей «властной базы», т.е. высшего поста в исполнительной ветви власти, Черномырдин лишился и средств продвижения своей кандидатуры; одновременно с тем он потерял свою привлекательность как потенциальный победитель в президентской гонке. Кого теперь могло интересовать участие в возглавляемой им партии? Многие политики начали подыскивать для себя более выгодные варианты. С отставкой Черномырдина НДР перестала отвечать требованиям, предъявляемым электоральной ветви партии власти.
На посту премьера Черномырдина сменил молодой банкир Сергей Кириенко. В августе 1998 г. он был отправлен в отставку, поскольку на него возложили ответственность за банковский и государственно-финансовый кризис, разразившийся в России. После Кириенко правительство возглавил Евгений Примаков, заручившийся поддержкой Государственной Думы как опытный профессионал, стоящий вне политических партий. Вступив в должность премьера, Примаков без устали твердил, что столь тяжелые обязанности он возложил на себя против своей воли — исключительно для того, чтобы применить свои способности и знания на благо родной страны. (Ельцин, заметим, назначил Примакова главой кабинета с великой неохотой и на короткий срок). В бытность свою премьерами ни Кириенко, ни Примаков не предпринимали никаких попыток организовать электоральную партию. Кириенко находился на этом посту менее пяти месяцев, Примаков примерно столько же, да и Сергей Степашин, сменивший Примакова, продержался немногим дольше. Летом 1999 г. Степашину пришлось уступить кресло премьера Владимиру Путину.
После выборов 1995 года в Государственную Думу Кремль как политический центр Российской Федерации по-прежнему с большим трудом удерживал под своим контролем столь огромную, разношерстную страну. Одновременно с этим лидеры 89 «субъектов федерации» становились все более заметными игроками на политической сцене. До декабря 1995 года многие из них были обязаны своим назначением президенту, что гарантировало Кремлю их лояльность. После декабря указанного года все региональные главы исполнительной власти стали избираться, а не назначаться. Такая независимость отразилась, помимо всего прочего, в автономной – и сильно отличной от угодной центру – позиции региональных лидеров как у себя дома, так и в Сенате, т.е. Совете Федерации. Регионы России превращались в важные центры партийного строительства.
Когда стало ясно, что Ельцин не имеет намерения избираться президентом на очередной (третий) срок, в его преемники начал метить мэр Москвы Юрий Лужков. В конце 1998 г. он основал свою собственную партию, названную «Отечеством». Столь патриотически звучащее название должно было обеспечить успех на выборах в Государственную Думу в декабре 1999 г., и, самое главное, на выборах президента РФ, назначенных на июнь-июль 2000 г. Поначалу складывалось впечатление, что «Отечество» имеет все шансы стать преемницей НДР в качестве электоральной ветви партии власти. Будучи признанным лидером, «хозяином» Москвы, одного из важнейших и благополучных регионов России, Лужков располагал «базой власти», расположенной вблизи центра России, но при этом автономной. С другой стороны, не стоит забывать, что Москва всегда занимала центральное положение, резко выделяясь на общем фоне: это город богатый, пользующийся множеством привилегий, космополитичный и вместе с тем замкнутый на самом себе, город, служащий предметом зависти и восхищения, хотя и далеко не всеми любимый. Вследствие этого Лужкову предстояло изрядно постараться, чтобы завоевать популярность в других частях страны. (Победить без всяких сложностей он мог лишь при необычайном стечении обстоятельств).
Одновременно с тем, в отсутствие электоральной организации федеральной партии власти, прочие лидеры субъектов федерации (президенты республик РФ, губернаторы), наиболее видными из которых были президент Татарстана Минтимер Шаймиев и губернатор Санкт-Петербурга Владимир Яковлев, также начали подготовку к грядущим федеральным выборам, организовав партию «Вся Россия».
И «Отечество», и «Вся Россия» развернули борьбу за поддержку других региональных лидеров России. В конце концов, они объединились в тандем Отечество – Вся Россия (ОВР)22. Лужков никогда открыто не заявлял о своем намерении баллотироваться в президенты, но никто не сомневался, что его амбиции простираются именно в эту сторону. Позднее Лужков дал понять, что Примаков – это единственный кандидат, с которым ему по пути и который может рассчитывать на его поддержку. За время своего недолгого пребывания на посту премьер-министра Примаков поднял свой рейтинг в глазах общественного мнения как федеральный политик, достойный наибольшего доверия и уважения. Занимая эту должность, он сохранял имидж беспартийного деятеля, поглощенного чистой политикой. Уйдя с поста премьера, Примаков присоединился к коалиции ОВР, однако при этом сохранил свободу маневра. Создавалось впечатление, что позиция, занятая Примаковым и его «группой поддержки» идеальна, во-первых, для того, чтобы получить значительное количество мест на выборах в Государственную Думу в декабре 1999 года, и, во-вторых, для участия в президентской гонке, коль скоро Евгений Примаков как государственный деятель мог рассчитывать на солидную партийно-политическую поддержку.
Однако претензия ОВР на роль «партии власти» далеко не всем пришлась по нраву. Очевидно, попытка Лужкова и его коллег создать свою собственную партию не на шутку встревожила Ельцина и его окружение. В сентябре 1999 года, всего лишь за несколько месяцев до выборов в Думу, начал создаваться новый блок. Этот блок, «Единство», должен был нейтрализовать ОВР, победив противника его же оружием. «Единство» постаралось организовать региональных лидеров (глав исполнительных органов власти), не вступивших в ОВР, а также переманить тех, кто до этого заявлял о своей поддержке Лужкова. В отличие от ОВР, у нового блока имелся лидер, тесно связанный с центральным правительством – до этого относительно неизвестный министр по чрезвычайным ситуациям Сергей Шойгу.
Основы «Единства» были заложены в Совете Федерации. В сентябре 1999 г. группа из 39 сенаторов подписала совместную декларацию с выражением озабоченности «политической истерией», «демагогией» и «грязными играми», сопровождавшими предвыборную кампанию. Сенаторы предложили использовать свои «власть, опыт и авторитет», чтобы следующий парламент был сформирован из «честных и ответственных депутатов»’23. В действительности же программа партии «Единство» была, по сути, заявлением в поддержку существующего правительства, возглавляемого Владимиром Путиным24.
Путина, занявшего пост премьер-министра в августе 1999 года, президент Ельцин представил народу в качестве своего преемника. В момент назначения премьером Путин был не особенно известен общественности, хотя до этого он возглавлял ФСБ, секретную службу (главную наследницу КГБ). Однако он почти в одночасье прославился своей бескомпромиссной борьбой с чеченскими террористами, обвиненными в организации серии террористических актов в столице России, унесших жизнь почти 300 человек. Путин, точнее, его соратники, а также аппарат центрального правительства и прочих федеральных органов начали оказывать мощное давление на финансово-промышленные организации с активным участием государства, побуждая их (с тем, чтобы они, в свою очередь, подтолкнули других, в том числе в частном бизнесе) к поддержке президентской кампании Путина. Сам же Путин держался в стороне от партийной политики. Он играл роль государственного деятеля, всецело погруженного в заботы о благополучии и безопасности страны, хотя, разумеется, прекрасно отдавал себе отчет, что грядут выборы нового парламента (результаты же выборов в Государственную Думу должны были стать проверкой его шансов на избрание президентом РФ – то же касалось и других заявленных и незаявленных кандидатов). Путин не вел никакой избирательной кампании и демонстративно даже не «ввязывался» в политику. Это не помешало ему заявить, что лично он предпочитает «Единство» всем прочим партиям. Новый Союз правых сил (СПС), объединивший в своих рядах немало скандально-известных либералов-рыночников (таких как Борис Немцов, Анатолий Чубайс, Егор Гайдар, Ирина Хакамада), вращался вокруг «Единства» и Путина, оттягивая голоса избирателей с целью «помочь Путину в проведении рыночно-либерального курса». Это была самая настоящая партия-спутник. Социально-либеральная партия Яблоко, возглавляемая Григорием Явлинским, отклонила предложение объединиться с СПС.
Выборы в Государственную Думу в декабре 1999 принесли «Единству» громкий успех: 106 мест. КПРФ сохранила свои позиции крупнейшей фракции, набрав 113 мест, что само по себе было впечатляющим результатом, однако в Думе КПРФ оказалась фактически в изоляции. СПС набрал 29 мест, Яблоко всего лишь 20, в половине же одномандатных округов победили независимые кандидаты, многие из которых позднее примкнули к «Единству». Еще до опубликования результатов голосования Минтимер Шаймиев (один из лидеров партии ОВР, которой пришлось довольствоваться 67 местами) заявил, что не видит смысла в образовании совместной думской фракции ОВР и «Единства». К тому времени он уже начал отходить от союза с Лужковым и Примаковым, подумывая о сближении с «Единством» (и с Путиным), т.е. с победителями. Примакову сразу стало ясно, что предстоит жестокая борьба.
31 декабря 1999 года президент Борис Ельцин ушел в отставку — более чем за 5 месяцев до истечения срока своих президентских полномочий. Вследствие этого выборы президента РФ были перенесены с июня 2000 на март 2000 г. Премьер-министр Путин сделался и.о. президента Российской Федерации, что являлось наилучшей из всех возможных позиций для начала предвыборной гонки. Никто из политиков не был лучше Путина подготовлен к президентским выборам: именно он возглавлял как правительственный, так и президентский аппарат, его рейтинг значительно повысился благодаря результатам декабрьских выборов в Думу, и он первым узнал об отставке Ельцина. Другое его преимущество заключалось в том, что он не был партийным политиком, подобно своим соперникам, по крайней мере, в глазах общественного мнения. В конце февраля 2000 года «Единство» с большой помпой провело свой съезд. Целью съезда было оформить переход от электорального блока, созданного специально для выборов, к постоянному движению. Кроме того, на нем предстояло утвердить лидером Сергея Шойгу, а Владимира Путина — наиболее предпочтительным кандидатом движения на предстоящих президентских выборах.
26 марта 2000 года В.В. Путин был избран президентом Российской Федерации, набрав 53 процента голосов в первом туре; за ним следовал лидер компартии Геннадий Зюганов с почти 30 процентами, Явлинский набрал около шести процентов, а девять остальных кандидатов – совершенно ничтожное количество голосов.
В новой Государственной Думе, после того как Лужков и Яковлев пересмотрели свои позиции, «Единство» и ОВР объединились, что обеспечило доминирование партии власти в законодательном органе. Это стало заметно, в частности, по той легкости, с которой правительственные предложения проходили первые и последующие парламентские чтения, а также по резкому сокращению количества законодательных актов, инициатива которых принадлежала самому парламенту. Подавляющее большинство законодательных актов отныне выносилось на обсуждение исполнительной властью. В течение всего этого периода рейтинги популярности Путина удерживались на невероятно высоком уровне, достигая почти 70%.
Партия «Единая Россия» (ЕР), возникшая в результате слияния, стала безусловным фаворитом на выборах в Государственную Думу в декабре 2003 года, получив половину мест, а в последующие недели и месяцы доля фактически занимаемых ею мест в Думе достигла 2/3, поскольку принцип «запрыгивания в несущийся поезд» продолжал действовать и после выборов. Независимые кандидаты примкнули к ЕР; кроме того, немалое число тех кандидатов, которые прошли в Думу по партийным спискам, также сменило свою партийную принадлежность. В результате фракция КПРФ уменьшилась наполовину, ЛДПР вновь подняла голову (у Жириновского хватило ума не нападать на Путина), СПС преодолел пятипроцентный барьер, тогда как «Яблоко» не сумело это сделать и партия лишилась представительства в Думе. Президентские выборы в марте 2004 года прошли уже без всякой борьбы, поскольку у лица, занимавшего президентское кресло, не было никаких серьезных конкурентов. Все партии, за исключением партии власти, оказались сведены к совершенно маргинальной роли: лидеры других электоральных партий и другие экс-кандидаты в президенты остались за бортом. Ирина Хакамада выставила свою кандидатуру, но не от СПС и без формальной поддержки названной партии; ЛДПР и КПРФ предпочли выставить третьестепенных политиков, чтобы сохранить лицо Жириновского и Зюганова. Что же касается Путина, он не устраивал никакой кампании, а действовал как президент, стоящий выше «мелкотравчатой политики».
Партии-приманки
Как мы уже констатировали, предпринятая в 1995 году попытка создания двухпартийной системы, в которой наиболее лояльной оппозиции полагалось быть (навсегда?) отстраненной от власти, провалилась. Развивая эту тему, заметим, что партия власти более преуспела в выполнении другой, не столь сложной задачи – не позволить соперникам из реальной партийно-политической оппозиции зарекомендовать себя в качестве кандидатов на управление страной. Одна из стратегий выполнения указанной задачи (не допустить к власти другие партии) заключалась в том, чтобы помешать им добиться успеха (ведь партия власти не застрахована от колебаний общественных настроений и не может напрямую ими управлять): на политическую арену выдвигаются дружественные «противники», призванные отвлечь избирателей от оппозиционных партий, собрать под свои знамена недовольных, нейтрализовав или обезвредив их, а с ними и оппозиционные партии, которые могли бы использовать общественное недовольство в своих целях.
Либерально-Демократическая партия России (ЛДПР) более других преуспела в роли подобной «партии-приманки», что позволяет отнести ее к категории № 5 — «оппозиционные партии-фавориты»: так происходило на протяжении весьма длительного времени и, скорее всего эту роль она играет по сию пору (наша классификация, разумеется, имеет свои пределы), однако за период путинского правления партия была не особенно «оппозиционной». ЛДПР, особенно в лице своего лидера, В. Жириновского, неустанно разоблачала и разоблачает происки врагов России и русского народа как внутри страны, так и за рубежом, однако в правительственных кругах она критикует мало кого. Собственно говоря, ЛДПР никогда и не была бичом для правящей элиты, несмотря на все свои громогласные заявления. Более всего поражает, что по прошествии стольких лет эта партия все еще способна собирать голоса разочарованных и разуверившихся людей, многие из которых кипят лютой ненавистью к эксплуататорам, «старым и новым». Поразительно, но факт: ЛДПР до сих пор удается делать то, чем она занималась с первых дней своего существования, а именно, трансформацией протеста избирателей в нечто удобоваримое для партии власти, порою же умудряясь превратить недовольство избирателей отдельными действиями президента и правительства в поддержку правительственного курса. При голосовании в Госдуме фракция ЛДПР оказывает правительственным предложениям (включая инициативы президентской администрации) даже бóльшую поддержку, нежели депутаты Думы, «официально» представляющие партию власти.
ЛДПР — не единственная «партия-приманка». На выборах в Государственную Думу в 2003 году партия «Родина» выступила как организация более социалистического и более националистического толка, чем КПРФ, переплюнув, так сказать, наиболее серьезного оппонента партии власти сразу в двух направлениях. Партию «Родина» спонсировали и создали помощники партии власти: как показало время, это предприятие вполне оправдало себя. Пожалуй, успех названной партии оказался даже чересчур внушительным. Лидер «социалистического крыла» партии Родина, должно быть, окрыленный популярностью своей партии, решительно выступил против «монетизации» и «ужимания» остатков советской системы социального обеспечения (социальные льготы в натуральном выражении в дальнейшем предполагалось выплачивать в денежном эквиваленте). Искренность и бескомпромиссность, проявленные им в своей оппозиции правительственному проекту «модернизации» социальных льгот, пришлись явно не по душе партии власти. В результате социалистическое крыло партии «Родина» откололось от националистического: последнее оказалось гораздо более сговорчивым в отношении правительственной политики.
«Партии-приманки», оппозиционные «партии-фавориты», «партии-помощники» партии власти порою – опьяненные своими успехами на выборах — могут поддаться искушению пойти на шаги, не совпадающие с желаниями их спонсоров, и в таком случае партии власти приходится прибегать к мерам «дисциплинарного» воздействия.
Труднее охарактеризовать «Партию жизни» (ПЖ), появившуюся на свет незадолго до декабрьских выборов 2003 года. Похоже, она располагала крупными денежными средствами для финансирования своей предвыборной кампании, о чем говорят огромные цифры реально затраченных сумм; большого успеха на выборах она не достигла, по крайней мере, по числу голосов, но, тем не менее, ПЖ по-прежнему проявляет активность, из чего можно заключить, что она по-прежнему служит некоей цели или же на нее возлагается решение каких-то задач в будущем. Она сумела открыть свои отделения в более чем половине субъектов федерации, и ныне ее ряды насчитывают свыше 50 000 членов. Это, а также ряд других факторов позволяет ей претендовать на регистрацию в качестве политической партии при Министерстве юстиции в соответствии с новым законом «О политических партиях»25.
Правительственные апологеты названного закона неустанно повторяют, что партиям надлежит стать важными «связными» институтами между государством и обществом, причем число таких партий должно уменьшиться, а срок их жизни — стать более продолжительным. От зарегистрированных партий требуется фактическое участие в выборах (законодательных и исполнительных органов власти), в противном случае их регистрация аннулируется. Государственные фонды будут предоставляться зарегистрированным партиям на более либеральной основе, но если партия наберет менее 3 процентов голосов, она обязана будет компенсировать государству затраченные средства. Похоже, что партии типа ПЖ не под силу набрать семь процентов голосов, требуемых новым законом. Отличительная черта «Партии жизни» – полное отсутствие какого бы то ни было лица. Она не находится в оппозиции к партии власти, но и не является ее электоральной ветвью; по-видимому ее задача, кроме всего прочего, заключается в том, чтобы служить «испытательным полигоном для политиков». Президентское окружение и сам президент могут оценить эффективность работы кадров ПЖ, руководство же партии со своей стороны может выказать президенту готовность к сотрудничеству, полезность, лояльность и открытость. Кадры ПЖ всегда можно использовать для замены тех политиков/администраторов из рядов партии власти (даже находящихся в непосредственной близости к ее ядру), которые не оправдали возложенных на них ожиданий. Возможно, «Партия жизни» и была, помимо всего прочего, создана ради того, чтобы «дисциплинировать» членов ЕР. Например, неоднократно переизбранному президенту республики Татарстан Минтимеру Шаймиеву, высокопоставленному члену ЕР с 2003 года, «напомнили» о его обязательствах и ожидаемой лояльности через практически неприкрытую государственную поддержку его бывшего политического союзника, экс-мэра столицы Татарстана, Казани, собравшего компромат на Шаймиева и его семью. Прежний союзник Шаймиева, он выступил альтернативой Шаймиеву в качестве одного из лидеров «Партии жизни». (В одной и той же электоральной партии они бы бок о бок ужиться не смогли).
ПЖ – это не «партия-спутник» (которая отличается от партии власти только тем, что властью не обладает). Скорее, это партия-заместитель, альтернативная электоральная партия властей, выполняющая на данном этапе некие другие полезные функции.
Партия СПС была (или казалась) полезной для привлечения голосов бизнесменов и городских дипломированных специалистов, сочувствующих идее рыночного либерализма. Партия власти оказала поддержку СПС, несомненно, с расчетом, что СПС предотвратит переход рыночных либералов в оппозицию правительству. Однако, судя по всему, партии власти все же не удалось добиться от СПС стопроцентной лояльности. Причина заключалась в том, что СПС финансировался также из альтернативных источников с иной политической программой: крупнейшим источником его финансирования стали предприятия и банки, связанные с Михаилом Ходорковским, в то время богатейшим человеком России, собственность которого оценивалась приблизительно в 8 миллиардов долларов США.
Деньги на политику
В России спонсирование политических партий отдельными бизнесменами является не исключением, а, скорее, правилом. Зачастую деловых людей к этому подталкивает сама партия власти, заинтересованная в сохранении целостной партийной системы, а не просто в обеспечении господства своей собственной электоральной организации. Однако поддержка, которую Михаил Ходорковский оказал СПС, «Яблоку» и даже КПРФ в ходе кампании по выборам в Государственную Думу в 2003 году, мало чем напоминала поддержку режима или хотя бы косвенное содействие партии власти. Ходорковский не скрывал собственных политических амбиций; будучи по натуре азартным игроком (и к тому же не страдая излишней скромностью), он явно нацелился на самый большой выигрыш, при этом совершенно не желая считаться с позицией властей и их планами в отношении Путина или путинского преемника. По поводу коммерческой деятельности Ходорковского было возбуждено несколько уголовных дел. Весной 2005 года его приговорили к 9 годам лишения свободы за ряд финансовых преступлений.
Теперь несколько слов о финансировании политических партий, а также о том, как происходит финансирование кампаний независимых кандидатов по одномандатным округам (под финансированием политических партий мы подразумеваем финансирование их технического и административного аппарата, расходов руководства, оплату политических советников и услуг специалистов по проведению опросов и кампаний, финансирование доступа к средствам массовой информации – в первую очередь в виде рекламных телероликов, плату журналистам за позитивное освещение и т.д.) Как правило, законодательные нормы, ограничивающие и регулирующие расходы (включая и законодательные положения об обнародовании источников финансовых средств), на практике не соблюдаются. Партия власти, заметим, не прибегает к этому средству в стремлении досадить другим политическим партиям. Возможность неограниченного расходования средств – не только в денежном, но и натуральном выражении, — равно как и обещания награды за выказанную лояльность, сотрудничество и откровенный подхалимаж в отношении главных фигур партии власти — вот что на деле является главным козырем последней. Власть имущие располагают возможностью перераспределять доходы и результаты деятельности государства – в частности, предоставлять защиту (как говорят в России — «крышу») от «элементов своей же системы», иначе говоря, защиту от преследования судебных органов и нападок всякого рода «борцов за справедливость» (обратное также не исключено: в случае чего власти могут и «спустить собак»). Государственное покровительство – эффективный инструмент в руках у партии власти; можно сказать, что партия власти держит под своим контролем значительную часть государственного залога.
В российской политике весьма существенную роль зачастую играла и по-прежнему играет личная преданность26. Л.И. Брежнев, бывший генсек КПСС, возглавлял своего рода Seilschaft [нем. – группа альпинистов, связанных страховочной веревкой – прим. пер.], иначе говоря, он выступал патроном для коллег, друзей и других людей, которых считал полезными для себя: сработавшись с ними на различных должностях и в разных местах, он брал их с собой по мере своего восхождения по служебной лестнице, а они, в свою очередь, платили ему безусловной преданностью. Сделавшись генеральным секретарем, он приблизил к себе людей, знакомых ему по Днепропетровску, месту своего рождения, и Молдавии. Среди помощников Ельцина, первого президента РФ, было немало лиц, с которыми он познакомился еще в Свердловске, в бытность свою секретарем обкома; в его окружение вошла масса бывших функционеров КПСС, а также лиц, которые повстречались ему позже: самой заметной из таких фигур был Александр Коржаков, телохранитель Ельцина, имевший чин майора, когда Ельцин был партийным боссом в Москве. Коржаков сделал карьеру вместе с Ельциным: после того, как Ельцин стал президентом, он, наконец, получил звание генерала с тремя звездочками, после чего был «отпущен с миром»27. Тяжеловесы от политики или желающие попасть в эту категорию хорошо знают, кого и когда следует «отпускать с миром», невзирая на старые связи и выказанную лояльность. Путин, в свою очередь, привел в большую политику – помог в продвижении по службе или же самолично выдвинул на высшие государственные и партийно-политические должности — немало людей, с которыми познакомился в своем родном Ленинграде (до того как его пригласили в президентскую администрацию Ельцина, он занимал должность вице-мэра при Анатолии Собчаке). Среди его выдвиженцев оказалось также немало бывших коллег по КГБ и ФСБ, причем наиболее успешную карьеру сделали функционеры КГБ с питерским прошлым.
Преданность редко когда бывает «наградой самой себе». Многие рассчитывают на определенное вознаграждение. Проверенным способом сохранения чьей-то преданности является обеспечение доступа к разного рода материальным и нематериальным благам. Преданность как таковая есть свойство личное и «нематериальное», однако сопутствующие ей «выражения» нередко принимают форму вполне материальную. Столь «персонализированная» политическая система, как в России, предполагает раздачу материальных вознаграждений в обход принятых бюрократических правил, а зачастую и попросту в нарушение закона. Лояльность может также вознаграждаться назначением на административные посты; при Путине, заметим, система патронажа приняла еще более бюрократизированный характер, чем во времена Ельцина.
Из сказанного следует, что в ходе предвыборной борьбы все козыри находятся в руках у должностных лиц – если только «высший эшелон власти» не чинит им препятствий. Партия власти пользуется решающими преимуществами, поэтому нелепо ожидать рождения политического курса, направленного на ограничение партийно-политических расходов. Аутсайдеру нелегко занять государственную должность, особенно должность в исполнительных органах власти, завоеванную в результате выборов. В России политика делается в основном руками «своих людей». Россия не является многопартийной демократией, хотя здесь существовало и до сих пор существует (несмотря на ужесточение положений нового закона о политических партиях) множество политических партий, счет которым идет на десятки. В реальности же число партий, представленных в Государственной Думе, сократилось, и на партийно-политической сцене безраздельно господствует фракция ЕР. (Некоторые из положений нового закона о политических партиях могут в будущем ограничить количество зарегистрированных партий28.) Однако понятие «многопартийной демократии» или «многопартийной системы» определяется не одним только количеством партий. В условиях подлинной многопартийной системы политические партии сами подготавливают и отбирают своих кандидатов на государственные должности. Как правило, многопартийная система функционирует таким образом, что именно партии выдвигают кандидатов на посты руководителей государства – премьер-министра и/или президента. Обычно партии имеют более длительный «срок действия», нежели лица, их возглавляющие и/или выдвинутые партиями на государственную должность. Короче говоря, партии являются реальными институтами. Но если в многопартийных системах доступ в высшие эшелоны государственной власти обеспечивается благодаря членству в той или иной партии, в России это происходит через сближение с высшими должностными лицами, чему предшествует (хотя и не обязательно) некий период «занятости» в партийных структурах – реальной или символической – и/или участие в работе законодательных органов от партии власти. Многие из ключевых кандидатов, выдвинутых новыми партиями власти на выборах в Государственную Думу, прежде никогда не заседали в законодательных органах. При этом, несмотря на ужесточение нового закона о политических партиях, правила следующих выборов в Государственную Думу все еще позволяют партиям заполнять половину списка своих кандидатов лицами, в партии не состоящими29. Решающее влияние на исполнительную власть оказывает правительство, точнее, администрация президента: это и есть самая «настоящая» партия власти, она-то и «задает параметры» «правящей» партии, а не наоборот.
Сходная ситуация повторяется на провинциальном уровне, т.е. на уровне субъектов федерации (областей, республик, города Москвы и т.д.), хотя и не всегда. (а) Бывает так, что какая-нибудь партия, точнее, тесно связанная с бизнесом политическая группировка из окружения главы исполнительной власти обладала (или всё еще обладает) бóльшим влиянием у себя в провинции, нежели сам президент России на общефедеральном уровне. Непререкаемым «боссом» в таком регионе является некое лицо, действующее в связке со своей семьей и клиентурой из сферы политики и бизнеса30. (б) В ряде случаев «параллелизм» между федеральным и провинциальным уровнями отсутствует, поскольку происходящее на провинциальном уровне является прямым продолжением федеральной политики, и тогда субъекты федерации служат «подготовительной площадкой» и «продолжением» федеральной политики. (Можно ожидать, что вследствие проведения Путиным политики подчинения исполнительной власти регионов главе федерального центра, т.е. себе как президенту РФ, количество регионов, относимых к этой категории, увеличится).
В России электоральные ветви партии власти создавались и распускались, исходя из интересов «реальной партии власти» или в зависимости от изменения личного состава «реальной партии власти». Этот тезис можно проиллюстрировать следующим фактом: ни один из премьер-министров, занимавших этот пост с 1993-го (или даже 1991-го) года (а именно, Гайдар, Черномырдин, Кириенко, Примаков, Степашин, Касьянов, Фрадков) не был назначен на свою должность вследствие того, что являлся лидером крупнейшей политической партии или был выдвинут от нее. Некоторые из них стали лидерами политических партий (т.е. электоральных партий) в период своего премьерства. Более того, один бывший премьер-министр (Примаков) и один действующий (Путин) были выдвинуты кандидатами на пост президента РФ с соответствующей поддержкой электоральной ветви партии власти (либо претендующей на статус такой ветви). Пожалуй, наилучшей иллюстрацией того, что многопартийная система в России все еще не сложилась, служит тот факт, что ни один из кандидатов, формально связанных с какой-нибудь формальной политической партией, так и не стал президентом РФ, причем отсутствие формального членства в той или иной политической организации отнюдь не является препятствием, а, скорее, наоборот, дает определенное преимущество. Вершиной всей политической системы РФ, без сомнения, является пост президента. На выборах президента РСФСР 1991 г. Ельцина поддержало движение «Демократическая Россия», а на выборах 1996 года одной из партий, выступивших в его поддержку, стал НДР (правда, поддержка этой политической партии решающего значения не имела) — но в том-то и дело, что они его поддерживали, а не сдерживали определенной партийно-политической программой или партийными обязательствами. Взлет карьеры Путина фактически начался в недрах исполнительной власти. Вскоре после того, как его пригласили на работу в президентскую администрацию, руководимую тогда Павлом Бородиным (в настоящее время Бородин занимает пост секретаря зачаточного союзного государства России и Беларуси), Путин был назначен главой ФСБ (напомним, что в КГБ он был офицером среднего ранга) и определен в преемники Степашина на посту премьер-министра (Степашин в прошлом также работал в ФСБ). Выборы в марте 2000 года были первыми в его жизни выборами, причем прошли они таким образом, как если бы он вовсе не участвовал в них: его поддерживали – но отнюдь не стесняли в действиях — «Единство» и прочие организации, связанные с партией власти. На выборах 2004 года, когда он являлся действующим президентом, его поддержала уже ЕР, что в известной мере явилось результатом политики «запрыгивания в отходящий поезд». После успеха ЕР на выборах 2003 года в Государственную Думу и тесно связанного с этим успеха на президентских выборах 2004 года политики, прежде не имевшие отношения к ЕР, начали один за другим «запрыгивать в вагон». Успех ЕР до такой степени зависит от «личного» успеха Владимира Путина и вместе с тем является выражением такового, что нельзя исключить вариант, при котором ЕР выступит в качестве электоральной партии, поддерживающей преемника Путина на посту президента. Президентские выборы 2008 года предоставят ЕР и другим ныне существующим электоральным партиям первый (или, если угодно, следующий) реальный шанс показать, что впредь «успешных кандидатов в президенты» будут производить электоральные партии, а не кооптированные и заранее назначенные победители, которые производят на свет и поддерживают недолговечные электоральные политические партии.
Административный ресурс
Описанные в предыдущем разделе «изобретение» и «роспуск» партий — это далеко не единственный метод, с помощью которого власти России управляют демократией. Не менее существенную роль играет также административный ресурс. Эндрю Уилсон выделяет четыре типа админресурса31. Первый тип – «неприкрытый, прямой командно-приказный метод, при котором управляемые из центра бюрократы на местах распоряжаются, как и за кого голосовать на выборах, а кому, напротив, чинить препоны». Выборы президента РФ, проведенные в Ингушетии в 2004 году, могут служить образцом почти безукоризненного «выполнения плана»: в этой республике (субъекте федерации) процент голосовавших был подозрительно высоким (96,2% — при среднем по России уровне в 64,3%), причем победа действующего президента Путина над своим главным конкурентом Николаем Харитоновым (КПРФ) — 98,2% против 0,5% (при среднем по России соотношении 71,3% против 13,7%) — вызывала в памяти советские времена32.
Второй тип админресурса, тесно связанный с первым – это «скрытый административный ресурс … являющийся грубой подтасовкой результатов выборов (имеются в виду манипуляции с бюллетенями, подсчет голосов и т.п.)» Фальсификация итогов выборов получила в России широкое распространение. Методы «приглаживания» результатов могут быть разными33, а проявляемое при этом усердие не везде бывает одинаковым. Однако в свое время подтасовка результатов выборов играла чрезвычайно важную роль. Самый яркий тому пример – президентские выборы 1996 года, на которых Ельцин отстоял свой пост в борьбе с соперником, «вечным вторым», Геннадием Зюгановым, кандидатом от КПРФ. В числе прочих, в эту победу свой вклад внес ЦИК Татарстана, «перевернувший» результат второго тура: Ельцину присудили более высокий процент, набранный Зюгановым34.
Третья разновидность админресурса — «непрямое бюджетное финансирование властями предвыборных проектов». На каждых выборах, до сих пор проводившихся в России, одна или несколько партий получали вознаграждение «натурой» при содействии всякого рода полуправительственных агентств. Эти ресурсы предназначались для «создания разных уровней на игровом поле» — начиная с услуг, предоставляемых администрацией (персонал, размещение в отелях и т.п.), вплоть до благоприятного освещения на подконтрольном государству телевидении. Не редкость, когда политические партии частично сливаются (по персоналу, недвижимости и т.д.) с полуправительственными агентствами. Стоит ли говорить, что только партии власти и оппозиционные партии-фавориты вправе рассчитывать на подобную поддержку.
Последний тип админресурса, упоминаемый Уилсоном – «мягкое административное воздействие, касающееся, в частности, «света в квартирах, отопления» и т.п., и предполагающее, что власти могут их включать или отключать по своему усмотрению». Один из авторов настоящей статьи мог собственными глазами наблюдать применение описанного метода во время выборов 1999 года в Казани (столице Татарстана): один из кандидатов пригрозил наказать «непослушных» избирателей – в случае, если они забудут проголосовать за него, – оставив их без общественного транспорта.
Заключение
Существующая партийно-политическая система до сих пор исправно служила партии власти. Это не многопартийная система, но, тем не менее, здесь тоже можно усмотреть определенную систему со своими специфическими, устойчивыми чертами — если только в ее функционировании не возникает заметных сбоев. Какой же тогда смысл менять эту систему – хотя именно такую цель на словах преследует новый закон о политических партиях, — зачем отказываться от голосования большинством голосов? После выборов в Госдуму одномандатные округа дали «Единой России» массу новых членов. Возможно, партия власти рассчитывает заручиться этой поддержкой еще до выборов, обеспечив доминирование своей электоральной ветви в Государственной Думе. Если это в действительности так, новая система выборов призвана стать еще одним способом контроля партии власти над «политиками-оппортунистами»; заодно она должна обеспечить более действенное управление электоратом, дабы избиратели сделали свой выбор в пользу думских сторонников будущего главы государства. (Гораздо труднее представить себе, что данный закон будет благоприятствовать формированию подлинной, непримиримой оппозиции). Но если закон о политических партиях действительно ставит целью затруднить доступ партий в политическую сферу, осложнив при этом существование мелких политических партий, будет ли это выгодно партии власти? До сих пор партия власти широко использовала недолговечные электоральные партии, для чего же ей создавать теперь более устойчивую государственную партию? Возможно, разгадка состоит в том, что названный закон никоим образом не ограничивает ее возможности. Партия власти сможет все так же без проблем создать и финансировать партию, полностью удовлетворяющую прописанным в законе критериям (количество региональных отделений, численность членов и т.д.) Настоящим же «аутсайдерам» станет еще труднее пробиться на политическую арену. Если «старая» электоральная организация кажется утратившей свою привлекательность, кадровые перестановки в партии власти желательно оформить в виде новой электоральной партии: старую партию можно с легкостью распустить, а вместо нее сформировать одну — или даже несколько новых — электоральных партий, коль скоро партия власти по-прежнему располагает полным объемом административного ресурса.
Те же, кто еще не расстался с мечтами о «настоящей» демократии, должны испытывать бóльшую обеспокоенность по поводу затеянного президентом «построения» исполнительной вертикали: все главы исполнительных органов субъектов федерации будут впредь назначаться президентом Российской Федерации, и уже в 2005 году ряд местных руководителей был назначен именно таким путем. Они более не будут избираться напрямую, вследствие чего начнут вести себя как члены президентской администрации, и коль скоро их карьерный рост будет определяться субординацией, они с меньшей охотой будут создавать или спонсировать предвыборные организации местных партий власти, если вышестоящее начальство решит, что последние недостаточно эффективно работают на благо более важного дела «общей» партии власти. В России главных партийно-политических лидеров выдвигает государственная администрация.
Заметим, что до сих пор государство на практике являло собой гораздо меньше единства, чем предполагает само слово «государство». Государство было — и до сих пор в значительной степени остается — территориальной и функциональной множественностью, а, следовательно, оно имело тенденцию к воспроизводству этой множественности, равно как и к определенного уровня соревновательности в политической сфере. Происходящее выстраивание конституционных элементов РФ вместе с доминированием ограниченного числа силовых министерств и служб администрации, контролирующих сферу политики, так сказать, «сверху», может в гораздо большей степени сказаться на взаимоотношениях партий и государства, нежели принятие нового закона о политических партиях и отмена одномандатных округов. Если наши выводы не лишены основания, перспективы развития многопартийной системы и расставания с политикой «покровительства» представляются весьма и весьма неопределенными.
1.
2. Jaseph R. Blasi, Maya Kroumova, and Douglas Kruse, Kremlin Capitalism: Privatizing the Russian Economy (Ithaca and London: Cornell UP, 1997).
3. Steven L. Solnick, Stealing the State: Control and Collapse in Soviet Institutions (Cambridge (Mass.) and London: Harvard UP, 1998); Chrystia Freeland, Sale of the Century: The Inside Story of the Second Russian Revolution (London: Little, Brown and Compoany, 2000).
4. David Remnick, Resurrection: The Struggle for a New Russia (New York: Random House, 1997); David E. Hoffman, The Oligarchs: Wealth and Power in the New Russia (Oxford: Public Affairs, 2002).
5. Yitzhak M. Brudny, ‘The Dynamics of “Democratic Russia”, 1990-1993’, Post-Soviet Affairs 9:2 (1993) 141-170.
6. См. напр.., Stephen White, Richard Rose, and Ian McAllister, How Russia Votes (Chatham, NJ: Chatham House, 1997). Однако ряд исследований показывает, что «антипартийная» ориентация российских избирателей постепенно идет на убыль. Jon H. Pammett and Joan DeBardeleben, ‘Citizen Orientations to Political Parties in Russia’, Party Politics 6:3 (2000) 373-384; Ted Brader and Joshua A. Tucker, ‘The Emergence of Mass Partisanship in Russia, 1993-1996’, American Journal of Political Science 45:1 (2001) 69-83.
7. За места в Думе идет борьба по смешанной системе. Выборная формула сочетает большинство голосов с пропорциональным представительством, которое можно в общих чертах сравнить с японской системой после 1994 года. Из 450 мест в Думе 225 выбираются по одномандатным округам, в которых побеждает кандидат, набравший больше всех голосов, и 225 — по федеральному избирательному округу согласно «партийным спискам», независимо друг от друга. Такая формула была введена в 1993 году, когда проходили выборы в первую Думу; она применялась на всех последующих выборах, вплоть до декабря 2003 года. Собрание актов президента и правительства Российской Федерации 42 (1993) раздел 3994; 26 (1995) раздел 2398; 26 (1999) раздел 3178; 51 (2002) раздел 4982. Недавно было отменено требование о необходимости большинства голосов; и следующая Дума будет выбираться исключительно по пропорциональному принципу. Собрание законодательства Российской Федерации 21 (2005) раздел 1919.
8. Robert G. Moser, ‘Independents and Party Formation: Elite Partisanship as an Intervening Variable in Russian Politics’, Comparative Politics 31:2 (1999) 147-165.
9. Grigorii V. Golosov 'Party Support or Personal Resources? Factors of Success in the Plurality Portion of 1999 National Legislative Elections in Russia’, Communist and Post-Communist Studies 35:1 (2002) 23-38, 35.
10. Kathryn Stoner-Weiss, ‘The Limited Reach of Russia’s Party System: Underinstitutionalization in Dual Transitions’, Politics & Society 29:3 (2001) 385-414.
11. John H. Aldrich, Why Parties? The Origin and Transformation of Party Politics in America (Chicago: University of Chicago Press, 1995), 24.
12. Ричард Роуз (Richard Rose) в этом контексте использует рыночную метафору: российское политическое предпринимательство ориентировано на «предложение», а не спрос. Richard Rose, ‘A Supply-Side View of Russia’s Elections’, East European Constitutional Review 9:1/2 (2001) 53-57.
13. Joan Barth Urban and Valerii D. Solovei, Russia’s Communists at the Crossroads (Boulder, CO: Westview, 1997); Luke March, The Communist Party in Post-Soviet Russia (Manchester: Manchester UP, 2002).
14. На выборах в Государственную Думу в 1995 году около половины партийных списков для голосования было создано для партий, которые не смогли (а во многих случаях и не собирались) преодолеть 5% барьер. Таким образом, можно сказать, что значительная доля «протестующих избирателей» была эффективно нейтрализована.
15. Валентин Полуэктов, Полевые и манипулятивные технологии: настольная книга менеджера избирательных кампаний (Москва: Русская панорама, 2003).
16. Hans Oversloot and Ruben Verheul, ‘The Party of Power in Russian Politics’, Acta Politica 35:2 (2000) 123-145.
17. Бросается в глаза контраст с партиями, знакомыми нам по многим европейским странам, которые могут являться настоящими партиями – независимо от того, правящие они или нет. Если канцлер и министры в Германии не являются членами СПГ (SPD), эта партия – не правящая, но может стать правящей. Если Консервативная партия Великобритании имеет большинство в палате общин, партия лейбористов не перестает от этого быть партией, хотя и менее влиятельной. Избрание президента США от Республиканской партии вкупе с возможным большинством республиканской партии в палате общин и Сенате не отменяет роли демократической партии, которая отнюдь не лишается своего прошлого, равно как и будущего в условиях (временного) доминирования республиканцев.
18. Timothy J. Colton, ‘Russia’s Choice: The Perils of Revolutionary Democracy’, Growing Pains: Russian Democracy and the Election of 1993, Timothy J. Colton and Jerry F. Hough, eds. (Washington, DC: Brookings Institution Press, 1998) 115-139.
19. Пятипроцентный барьер был введен после выборов в Государственную Думу в декабре 2003 года. В следующий раз все 450 мест в Думе будут распределяться между партиями, преодолевшими еще более высокий барьер в 7% от общего количества избирателей. Очередные выборы в Государственную Думу должны состояться в декабре 2007 года, но новые правила будут действовать и в том случае, если они произойдут раньше этого срока. (Закон 2005 года «О выборах в Государственную Думу»).
20. Grigorii V. Golosov, ‘Russian Political Parties and the “Bosses”: Evidence from the 1994 Provincial Elections in Western Siberia’, Party Politics 3:1 (1997) 5-21, 16.
21. После изменения федерального закона президент В.В. Путин в 2005 году начал назначать глав исполнительных органов власти субъектов федерации. Главы исполнительной ветви субъектов федерации (губернаторы в широком значении этого слова, хотя в их числе есть президенты, мэр Москвы, глава Карелии и т.п.) по долгу службы более не занимают мест в Совете Федерации (Сенате). См. текст закона: Собрание законодательства Российской Федерации 42 (1999) раздел 5005. «Путинские поправки» в следующем документе: Собрание законодательства Российской Федерации 50 (2004) раздел 4950.
22. Б. Макаренко, "Отечество — вся Россия", Россия в избирательном цикле 1999-2000 годов, Майкл Макфол, Николай Петров и Андрей Рябов, изд. (Москва: Московский центр Карнеги, 2000) 155-166.
23. Иван Отдельнов, "Очередной губернаторский блок фактически создан", Независимая газета 23 сентября 1999 г., 1.
24. Екатерина Григорьева, "Идеология "Единства" — в отсутствии идеологии", Независимая газета 29 сентября 1999 г., 3; Timothy J. Colton and Michael McFaul, ‘Reinventing Russia’s Party of Power: “Unity” and the 1999 Duma Election’, Post-Soviet Affairs 16:3 (2000) 201-224.
25. Закон № 95-ФЗ "О политических партиях", 11 июля 2001 г., Собрание законодательства Российской Федерации 29 (2001) раздел 2950; 52 (2004) раздел 5272; Ruben Verheul, ‘Planned Politics: The Russian Law on Political Parties’, Human Rights in Russia and Eastern Europe. Essays in Honor of Ger P. van den Berg, William B. Simons and Ferdinand Feldbrugge, eds. (The Hague: Martinus Nijhoff, 2002) 223-239.
26. Natalia Dinello, ‘The Russian F-Connection: Finance, Firms, Friends, Families, and Favorites’, Problems of Post-Communism 46:1 (1999) 24-33.
27. Александр Коржаков, Борис Ельцин: От рассвета до заката (Москва: Интербук, 1997).
28. На интернет-сайте российского Министерства юстиции по политическим партиям (http://party.scli.ru/) в настоящее время 48 официально зарегистрированных партий.
29. Закон 2005 года «О выборах в Государственную Думу».
30. Например, Роман Абрамович является единственной доминирующей фигурой на Чукотке. В его политической и экономической власти находится всё, или почти всё. На Чукотке нет ничего похожего на многопартийную политику, фактически ничего от просто политики. Другой пример – Юрий Лужков, доминирующий на политической сцене Москвы с того момента, как первый выбранный мэр Гавриил Попов покинул этот пост еще до истечения срока, уступив его (невыбранному) вице-мэру Лужкову. После этого Лужков избирался мэром Москвы неоднократно, причем с подавляющим перевесом. Лужков не является «продуктом» своей партийно-политической организации, он занимался восстановлением и «перестройкой» города по своему усмотрению, не отказываясь при этом от своих амбиций на федеральной сцене. Менее колоритные примеры местных политических «больших людей» можно найти в Татарстане, Калмыкии, Башкортостане.
31. Andrew Wilson, Virtual Politics: Faking Democracy in the Post-Soviet World (New Haven and London: Yale UP, 2005), 73-74.
32. Центральная избирательная комиссия Российской Федерации, "Сводная таблица о результатах выборов Президента Российской Федерации", 17 августа 2005 г. (http://pr2004.cikrf.ru/etc/svod_otchet.xls). Другие печально известные «раболепные» субъкеты федерации – Башкортостан и Татарстан. См. напр., Henry E. Hale, ‘Machine Politics and Institutionalized Electorates: A Comparative Analysis of Six Duma Elections in Bashkortostan’, Journal of Communist Studies and Transition Politics 15:4 (1999) 70-110; В.В.Михайлов, В.А.Бажанов, и М.Х.Фарукшин, изд., Особая зона: выборы в Татарстане, (Ульяновск: Казанское отделение Международной правозащитной ассамблеи, 2000).
33. Д.О.Парамонов и В.В.Кириченко, Методы фальсификации выборов (Москва: Южно-Российский институт информационных технологий, 2003).
34. John Löwenhardt, ‘The 1996 Presidential Elections in Tatarstan’, Journal of Communist Studies and Transition Politics 13:1 (1997) 132-144.